- Ты вот все пишешь о косах и лиманах, а не хочешь пройтись на лодке под парусом по Бейсугскому лиману, разведать все досконально на месте? - предложил старый знакомый, известный в Приморско-Ахтарске яхтсмен, любитель дальних морских походов Юрий Бирюков.
Он, бронзоволицый и обветренный, только что пришел из одиночного похода на парусной лодке по садковским лиманам и решил исследовать теперь бейсугские просторы и заводи. А в дальний путь, как лишний раз убедился, лучше и веселее отправляться с проверенным напарником.
Разговор шел на запруженной людьми набережной, звенящей бодрыми праздничными аккордами Дня города. В атмосфере вечера, наполненного общей радостью и воодушевлением, было просто неприлично сомневаться и отказываться от заманчивого трехдневного путешествия под парусом по теплому лиману, у которого прошла моя юность. Сразу же вспомнились его живописные обрывистые берега и наполненные разнообразной рыбой сладко-соленые воды. Проснулся и профессиональный интерес написать об этом замечательном лимане репортаж, что называется, с поверхности воды. Азарта добавил подключившийся к разговору Юрий Гондарь, еще один закоренелый ахтарский любитель паруса. Он заверил, что в Бейсугский лиман от нас можно попасть через бугаз - проливчик под мостом возле хутора Морозовского. И не нужно будет обходить длинную Ясенскую косу. А еще увлеченный собеседник напомнил, что в лиман вместе с Бейсугом впадает еще одна большая степная река Челбас, в устье которой мало кто из наших бывал.
Неизвестность всегда манит. Челбас я видел лишь мимоходом, проезжая на машине в Ейск. А эта река тоже вносит свой вклад в жизнедеятельность уникального рыбьего роддома и детского сада, каким является Бейсугский лиман.
Исходя из имеющихся данных, у нас сразу же созрел план бейсугской "кругосветки": стартовав от юнговского моста Приморско-Ахтарска быстренько дойти до хутора Морозовского, пройти бугаз, затем, вдоль южного берега Бейсугского лимана, добраться до Бриньковской, оттуда выйти к устью Челбаса, обследовать его и по северному берегу лимана, через основной пролив у поселка Переправа выйти снова в море, а затем с победой, вдоль Ясенской косы, вернуться прямиком домой.
На теплом берегу предстоящее путешествие казалось легким и приятным. Вспыхнувшие в небе гроздья праздничного салюта окончательно развеяли все сомнения.
Правда, на следующий день, при более серьезном осмыслении затеянного исследовательского предприятия, все выглядело не таким уж безоблачным. Стокилометровый маршрут планировалось пройти за три дня, а за такой промежуток времени погода могла поменяться самым непредсказуемым образом. К тому же отправлялись в поход мы не на мореходной яхте, а на оборудованной парусом пластиковой лодке "пелла". Лодки этого типа обычно используются для катания под веслами в прудах и затонах. Для такого беспалубного судна длиной 4,1 метра и шириной метр сорок уже метровая волна может показаться океанской. Но успокаивало то, что лодка была оборудована двумя непотопляемыми отсеками в носу и корме, и шли мы не в океан, а в лиман, и для исследования его мелководий лучше "пеллы" подойдет, пожалуй, только подъездок да рыбацкий каюк. На них в море, конечно, не выйдешь. А на своей лодке Юрий Бирюков уже прошел не одну сотню морских миль. Его опыт для меня был самой большой гарантией того, что все будет благополучно при любой погоде.
Но все же свои походные вещи и документы в рюкзаке я упаковал в непромокаемый пластиковый мешок, и, как оказалось, не напрасно.
Как водится, погода сразу же преподнесла нам неприятный сюрприз. В день отхода, 3 августа, с утра задул противный северный ветер. Но Бирюкова это нисколько не смутило. Оборудованная высоким и стройным, как крыло чайки, бермудским парусом его лодка может идти до тридцати градусов к встречному ветру. И даже при этом еще быстрее разгоняться, ведь, чем быстрее движешься под острым углом к ветру, тем сильнее он дует тебе в парус. Такой ветер яхтсмены называют "вымпельным", но существенно разгоняет парусник он лишь при идеальных условиях - отсутствии встречной волны и течения. И некоторое время мы, отойдя от причала яхт-клуба, шли именно по такому безмятежному морю. Легкий ветерок поддувал, то с севера, то с северо-востока, а то и на запад отдавался, и, умело лавируя, Бирюков уверенно вел лодку к маяку. Моей задачей было вовремя опускать и поднимать на мелях и препятствиях метровый выдвижной киль - шверт. По сути он под округлым днищем лодки, как плавник у рыбы, стабилизирует ее движение. В наших же местах шверт зачастую работает еще и тормозом, раз за разом цепляясь под водой за сети и отмели. Так что мне скучать не приходилось.
Так неспешно мы добрались до мутной толчеи волн у маяка. Морская вода здесь из зеленовато-прозрачной превратилась в коричневую. И причина этого была видна как на ладони. Волны с шумом неустанно вгрызались в высокий глинистый обрыв. В утренней дымке перед нами открывалась причудливая галерея гротов и округлых выступов, вымываемых водой в обрыве. Вид был завораживающе красивым и в то же время печальным, ибо все это зодчество воды неизбежно заканчивается обвалом берега. Было отчетливо видно: если натиск моря продолжится с такой же силой, то уже скоро вновь придется спасать маяк. Волны моря и лед уже растащили вокруг него значительную часть защитной насыпи из камней. Вода ускоренно наступает и с флангов, где берег вообще ничем не защищен.
По пути мы подошли поближе к одному из обвалов. Многотонная масса некогда прочно стоявшей глины лежала грязной кучей под обрывом, ожидая, когда ее окончательно растворят волны, сделав воду моря еще более мутной. Чуть поодаль длинная трещина уже отколола очередной пласт глиняного пирога, готового в любой момент рухнуть в воду. Совершенно беспомощно выглядели нависшие над краем высокого обрыва деревья лесополосы. Подмываемые снизу мощные корневища, плетями болтались в воздухе. Вороны, обсевшие черной тучей полузасохшее дерево, дополнили пейзаж.
Но долго вздыхать нам было некогда, на горизонте уже открылся высокий утес, на котором живописно разместился хутор Морозовский. Оставив справа по борту мощный бетонный панцирь берега, спасший хутор от смывания в море, мы наконец-то добрались до первого пункта нашей исследовательской экспедиции. Перед нами был мост, связывающий Ясенскую косу с берегом.
Первым делом мы уперлись в мель. Море, как будто не хочет мириться с тем, что люди, перекрыв однажды по своей прихоти старый бугаз, затем прорыли его заново в другом месте. Постоянно подмывая опоры моста, волны в то же время забивают канал ракушками и илом.
Но нам никакие мели не страшны. Вынув полностью шверт, уложив мачту, уверенно входим в неизведанный еще пролив. Вскоре он сужается с двух десятков метров до размеров журчащего через песчаные наметы ручейка. Бодрое течение со стороны моря вселяет уверенность, что и в дальнейшем бугаз проходим. Протаскиваем лодку через мель и действительно попадаем в довольно широкий, аккуратно заросший высоким камышом по берегам канал. Дует попутный ветер, и мы радостно ставим мачту, поднимаем парус, предвкушая, как лихо прокатимся по проливу прямо в Бейсугский лиман.
- Тормози!
- Не пройдем!..
Разогнавшись по каналу, мы едва не налетаем на первое препятствие. Впереди, всего в нескольких метрах от верхушек камышей, нависают толстые, почерневшие от времени, провода высоковольтной линии, идущей к газовым промыслам на Ясенской косе. Страшно подумать, что произошло бы, коснись мы их мачтой.
Делать нечего, опускаем мачту, проходим опасный участок при помощи весел, и снова пытаемся ловить ветер.
Но вскоре канал из удобной широкой дороги превратился в узкий проселок. Парус едва умещается в камышовом туннеле. А затем: "Опа, приехали!?" - в один голос восклицаем мы озадаченно, увидев впереди камышовый тупик...
Но луч надежды все же не оставил нас! Подойдя ближе, мы увидели, что из тупика в разные стороны ведут два узеньких прохода. Задачу с двумя неизвестными решаем по-житейски просто: идем дальше по тому проходу, который пошире и, подвернув влево, не сильно отклоняется от общего направления бугаза. И действительно, вскоре водная тропка среди камышей расширилась. Парус тут, конечно, поставить было невозможно, но вполне удобно было двигаться, толкаясь с обоих бортов веслами о довольно глубокое дно. На нем под изрядным слоем ила чувствовался плотный песок. Несомненно, это был рукотворный канал. Однако, мы уже второй час пробивались по бугазу а лиманом, как говорится, и не пахло...
В какой-то момент канальчик совсем сузился так, что мы шли, казалось, по сплошным зарослям высоченного камыша. Вверху мы видели лишь полосу неба. Стоило на минуту остановиться, чтобы перевести дыхание, как тело облепливали комары. "А вдруг мы сбились и теперь толкаем лодку по камышовой целине неизвестно куда и где?! Тут нас только вертолетом можно будет найти и вытащить..." - мелькнула мысль. Но тут же я прогнал прочь минутную растерянность. Полуденное солнце подсказывало: несмотря ни на что, мы движемся в нужном восточном направлении. А значит: "Вперед! Только вперед!" - командовали мы себе и, преодолев очередной завал камыша, пробивались на воду. "Что это? Снова раздвоение тропы? Нет, теперь мы влево не пойдем. Только вправо. Здесь, где-то рядом должен быть выход в лиман. Сколько можно мучиться? Уже два часа вокруг сплошные камыши. А ну еще усилие... Еще!"
И: "О чудо! Вот он просвет!" - густые камыши вдруг раздвинулись, и канальчик, как по мановению волшебной палочки вновь превратился в просторный бугаз, вернее его устье, за которым виднелись такие желанные бескрайние просторы седого от пенных волн Бейсугского лимана.
Радости нашей не было предела. В нахлынувшем воодушевлении я предложил назвать нас если не первопроходцами, то, по крайней мере, "последнепроходцами" бугаза, так как не верилось, что кто-то еще захочет пробиваться сквозь его сплошные заросли. Но вскоре мы заметили, что наши ступни не первыми и не последними коснулись этих берегов. На преградившей нам путь огромной отмели красовались оборудованные еще с весны охотничьи "засидки".
А наши ноги тем временем по колено увязли в иле.
И тут мы поняли, что самое трудное еще впереди. Лодка на пятисантиметровом слое воды просто села днищем на липкую грязь. Да, мы были уже в лимане, но ни плыть, ни даже нормально толкать или тащить лодку по топкой мели не было возможности. Полукилометровый маршбросок, когда мы постоянно проваливаясь по колено, а то и по бедро, путаясь в густых зарослях водорослей-куширей, буквально на руках выносили лодку на водный простор, я не забуду никогда. Отвыкшая от больших физических нагрузок под нещадно палящим солнцем душа корреспондента готова была расстаться с телом. Сидевшие невдалеке бакланы в блестящих черных костюмах могильщиков с любопытством наблюдали, как барахтаются в грязи два непонятных им человека. А чайки-мартыны при нашем приближении принимались, по-своему, издевательски хохотать над непрошенными пришельцами. И лишь высокомерно и равнодушно над округой возвышались огромные металлические изваяния платформ газовых промыслов, доказывая, на что способны человеческие усилия.
Преодолели и мы все препятствия. Господь, как известно, не дает человеку испытание больше, чем он может вынести. Выйдя наконец на глубину, мы отмылись и, подняв парус, вкусили все прелести путешествия при попутном ветре.
Мы плыли в теплом "кофе с молоком", приправленном густой пеной. Подумалось, в такой насыщенной всеми возможными питательными веществами воде сам Бог велел рыбе плодиться в неисчислимых количествах, лишь бы никто не мешал. Как бы подтверждая эту мысль, из под носа лодки сквозанул в сторону темный силуэт большой рыбины. Справа сахарно белой каймой под изумрудной зеленью змеилась коса Лопатина. Сзади таял в дымке бугаз. А в тридцати километрах впереди нас ждала Бриньковская - столица удивительного бейсугского царства.
Продолжение следует.
Олег Ефименко