Главная О нас Видео Газета Радио Фото АФИША Для отдыхающих Объявления Гостевая книга Вопрос/ответ Сельские поселения
Суббота, 18-Май-2024, 09:57
Облако ссылок
РЕКЛАМА
Рыбалка круглый год
Рыбалка круглый год
Ресторан доставки "Pikachu" паназиатская кухня Pikachu
САЛОН КРАСОТЫ "КЛЕОПАТРА"kleo
Косметологический кабинет стоматологической клиники доктора Переведенцева Т. 8-909-458-76-65
Кафе"АКВАРИУМ" Т. 8-918-955-23-13 стол заказов Аквариум
Профессиональный ремонт компьютеров и ноутбуков Т. 8-918-378-24-24.
Друзья сайта
Форма входа
Телепрограмма
Статистика
Онлайн всего: 2
Гостей: 2
Пользователей: 0

Яндекс.Метрика
PR-CY.ru
Приветствую Вас Гость | RSS
Главная » 2008 » Август » 29 » ГАЗЕТА №67, 20 августа 2008 года
14:35
ГАЗЕТА №67, 20 августа 2008 года

Дневник солдата
Осенью сорок первого...
Когда-то на встрече с журналистом-международником Генрихом Боровиком услышала и запомнила фразу о том, что вся наша жизнь состоит из маячковых встреч с кем-то или чем-то, что потом накладывает неизгладимый отпечаток на всю твою оставшуюся жизнь. По сути, так оно и есть. Причем, встречи и события могут быть самыми разными. Порой, казалось бы, незначительное событие, попавшая вдруг в руки безликая, на первый взгляд, архивная справка столько волнительных моментов в жизнь привносит, что пропадает сон, и вся твоя жизнь подчинена уже только одному: побыстрее поведать своим читателям о том, о чем они должны знать, что должны помнить и о чем рассказывать своим детям… Особенно, если это касается самой кровопролитной и жестокой войны 41-го… …У меня в руках пожелтевший от времени старенький блокнот с надписью «Для памяти». Самого хозяина – Мельникова Прокофия Поликарповича уже давно нет в живых. Он, участник Великой Отечественной, умер в далеком 1951 году. А вот его дневник жизни в тревожные дни призыва на фронт дожил до наших дней. В нем 38-летний простой кубанский мужчина буднично и без пафоса, мелким карандашным почерком передал потомкам чувства и действия людей, долгой и трудной дорогой более месяца идущих на войну. Знакомство с содержанием дневника вызывает особое ощущение прикосновения к живой истории, потому что это мысли и дела настоящего, невыдуманного человека - воина, защищавшего нашу Родину. Эти записи, сделанные в начале войны, беспристрастные свидетельства одного из тех, благодаря которым мы победили в войне. Счастлив был боец, имевший такого друга, да и командира, а, судя по записям, нашему земляку нередко приходилось брать командование на себя. Уникальные документы нашей редакции предоставила внучка Прокофия Поликарповича – Ольга Сергеевна Карпова, которая и нашла в семейных архивах столь бесценные военные записи и фотографии, которым около семидесяти лет… …С пожелтевшего снимка смотрит высокий и подтянутый мужчина. Строгие, пытливые глаза как будто вглядываются в недалекое будущее, которое ему и всей огромной стране еще предстоит пройти. Такое лицо в наши дни редко встретишь. В нем мужество и сила характера, понимание тяжести возможных испытаний и решимость идти до конца… Нам остается только добавить, что в Красной Армии ведение дневников и записных книжек было строжайше запрещено. Без лишних слов упекали всех «писателей» в штрафбаты, а то и в лагеря. От того еще более ценный зачитанный и затертый до дыр темно-коричневый блокнот, который пронес через войну в кармане своей гимнастерки Прокофий Поликарпович… Впрочем, перелистаем его страницы, исписанные мелким, убористым почерком не всегда заточенным карандашом. Из-за этого некоторые строчки прочитать было невозможно… И все же бесценные записи удалось восстановить практически полностью, не изменяя стиля письма и духа того времени. Возможно, кто-то из вас, увидев в них знакомые имена и фамилии, узнает о судьбе своих близких, ушедших на фронт в октябре 41-го… Итак, перед нами невыдуманное свидетельство человека, глазами которого мы можем взглянуть на жизнь в тревожные дни первых месяцев Великой Отечественной войны. Повествование ведется от имени Мельникова Прокофия Поликарповича, мобилизованного, как и многие жители нашего района на фронт в самую тяжелую годину. * * * ... В Тимашевскую прибыли 18 октября 1941 года в 8 часов утра. Остановились на стадионе. День был ясный и теплый. Просидели весь день. Ночевали в клубе – бывшей церкви. Народу было столько, что негде было ступить ногой. На другой день часов до 12 сидели на площади. Потом наше командование, которое нас сопровождало с Ахтарей: Глущенко И.Г., Кивенко Д., Волик С., Корякин, Любицкий погрузились на машину как будто с виноватой физиономией, помахали нам руками и уехали домой. С Тимашевской мы тронулись в 19.10 пешим строем на Дядьковскую. По пути нас встречали и оплакивали женщины. В особенности нас оплакивала одна молодая колхозница, которая так усердно приговаривала: «Вы ж мои дорогие братики. Вы ж идете на войну». В Дядьковскую пришли в 10 часов ночи. Ночь была тихая, и очень хорошо было слышно орудийные выстрелы. Сделали двухчасовой привал и пошли дальше. Во время привала каждый прозяб, так как уже ночи были холодные. Прошли не более десяти минут, послышались выкрики, какой-то шум. Когда подошли, узнали: упал человек в припадок, а потом он умер. Прошли не более 8 километров, подошли к сторожевой будке, и уже настолько устали, что нас, человек 20, решили сделать привал до утра. Здесь со мной было несколько бриньковских ребят: Ляшенко, Сокол М., Белоус А., Зеленский, Мамай и другие. В пять часов утра тронулись дальше, везде по кюветам лежали, съежившись, люди, шли медленно, не более 4-5 километров в час. * * * 20 октября 41 г. Утром стали подходить к Кореновской. В трех километрах от станицы нас встретили подводы, которые нас привезли на базар, здесь мы заполнили свои сумки продуктами и отправились к военкомату. Не успели расположиться, как пошел дождь. Мы: Тарада Н., Суббота И., Винсковский М. и я у одного крестьянина под навесом сделали привал. В два часа дня пошел сильный дождь, но, несмотря на это, была подана команда: «Становись!» В строю стояли все мокрые и ожидали команду для отправки. И вот тронулись. Была ужасная грязь, идти было очень тяжело, но надо было идти. Нам говорили, что вы, мол, идете только за станицу, а там ожидают подводы. Но, увы! Ничего там не было, и так мы шли до самой станицы Раздольной, до которой было 12 км. Все это расстояние нас сопровождал дождь и непроглядная тьма. Когда стемнело, идти стало совсем тяжело. Люди падали в грязь, поднимались и снова шли. В Раздольную пришли 20-го вечером, под 21-е. Попросились к одному крестьянину переночевать. Нас было трое: Суббота И., Винсковский и я. * * * Утром собрались на базарной площади станицы Раздольной. Сама по себе станица была когда-то богатая, судя по ее постройкам. Из Раздольной тронулись 21 октября в 9 часов утра по направлению к станице Ладожской. Проходили станицы Кирпильскую, Восточную. В Ладожскую пришли в 7 часов вечера. Долго искали ночлег, но все же нашли. Нам дали поужинать и вообще нужно сказать - крестьяне относились к нам очень хорошо. 22-го вышли из Ладожской, перешли через Кубань и пошли через хутора: Неельницкий, Красный, ст.Николаевскую, Миновку, Каламбетовку. Эти станицы представляют из себя пустые поселки. Здесь жили немцы, их выслали, а в домах все осталось. 22-го под 23-е ночевали в станице Вановской. Сюда мы пришли в 6 часов вечера. В это время Вановский район провожал своих людей, здесь нам пришлось наблюдать жуткие моменты расставания отцов и матерей со своими сыновьями. Из Вановской вышли 23-го и прошли хутора им. Шевченко, Северо-Кубанский, Красный Кубанец, совхоз «Кубань», ордена Ленина, хутора Братский, Прикубанский. 23-го под 24 ночевали в хуторе Украинском. Здесь мы попали ночевать к старику со старухой. Он нам играл на балалайке и рассказывал сказания из Библии. Утром позавтракали в колхозе и прошли хутора Родники, Вишневский стан, Гулькевичи - это районный центр. * * * Ночевали в Отраде Кубанской. Сюда пришли в 7 часов вечера. Когда вышли из Гулькевичей, нас нагнал поезд. Люди начали цепляться за него. Видя такое дело, поезд замедлил ход. Этим поездом уехал Суббота, так мы остались вдвоем с Винсковским. Долго искали квартиру и уже хотели ночевать под забором, потом решили попроситься в еще одну хату. И как говорится, не без добрых душ на свете. Это была свекровь и невестка, они нас очень хорошо приняли, дали нам поужинать, а утром – позавтракать. С Отрады Кубанской вышли 25-го в 8 часов утра. Вышли за станицу и сзади справа показались шесть самолетов. Мы с Винсковским были с самого переду. Потом эти самолеты пролетели и скрылись. Не прошло и полчаса, как навстречу нам показались эти же самолеты, сравнялись с нами. Один из них открыл пулеметную стрельбу то ли по нас, то ли по другому объекту. Потом я заметил, как из одного самолета выбросили три бомбы, их было сразу хорошо заметно, а потом, когда самолеты набрали скорость и скрылись, я обратил внимание на взрыв, и мне показалось, что взрыв последовал в хвосте нашей колонны, но после выяснилось, что взрыв последовал у самой станицы. Так что нашей колонне никакого вреда не было нанесено. Потом как выяснилось, эти самолеты бомбили и город Армавир. * * * В Новокубанскую пришли в 12 часов дня и пробыли до вечера. Часов в пять вечера нас направили в коневодческий питомник километров 10 от Новокубанской. Шли профилем, по бокам которого были роскошные сады. Потом сады кончились, пошли по открытой степи. Кто-то крикнул: « Мы не сюда идем!» И действительно мы шли не туда, подождали машину, расспросили, нам показали дорогу напрямик. Идти пришлось недолго, нам преградил путь хутор, в котором решили сделать привал. Привал был не более пяти минут, тронулись дальше. Вечер был лунный, идти было хорошо, откуда-то появилось несколько женщин. Одна из них очень усердно рыдала истерическим голосом, приговаривая: «Дорогие мои сыночки, я вас провыду, як свого сыночка провожала». …В питомник пришли в 10 вечера, нам предложили поужинать, но так как надо было идти еще километра полтора, то часть людей отказалась ужинать и легла спать. Спали в помещении какого-то общежития, на полу, постелив соломки. * * * 26 октября 41 г. Нам был дан отдых. На отдыхе я оформлял настоящий дневник, а Михаил Винсковский открыл парикмахерскую. Кормили нас здесь же, в питомнике, кормили неплохо, три раза в день. 27 октября. В 7 часов утра дали завтрак: суп картофельный и котлеты. После завтрака я пошел на прогулку в лес и там встретил двух учениц 10 класса. Они мне рассказали, как у них обстоят дела с учебой, потом я у одной попросил что-либо почитать, она мне пообещала дать Некрасова, а я отошел подальше в лес и продолжил писать дневник. 28 октября. Утром, после завтрака, подалась команда разобрать вещи и становиться в строй. Было ясно, что команда была подана для отправки. В девять часов тронулись, прошли хутора Ковалевский и Покровский и обратно пришли в станицу Новокубанскую. В Новокубанской нас посадили на подводы и взяли направление через город Армавир на Успенку. На всем этом пути происходило в это время большое движение: люди ехали на быках и лошадях, в большем количестве женщины, и везли с собой шансовый инструмент, т.е. косилки, лопаты и т.п. К Армавиру стали подходить вечером, здесь мы наблюдали следы бомбежки немецких самолетов. Отошли от Армавира километров пять, уже было часов восемь, начали поговаривать о ночлеге, решили дойти до Марьянской и там остановиться. До нее оставалось 8 километров, по словам рабочих, которые шли нам навстречу, их было человек пять, они шли с какой-то работы в Армавир. В Марьянскую пришли часов в восемь. Это был полупустой поселок. Мы втроем зашли в один двор узнать: нельзя ли переночевать. Нас впустил старик, который рассказал, что в этом поселке местных жителей почти нет, а почти весь поселок наполнен присланными для рытья окопов. Мы решили здесь же подзакусить, а потом уже искать ночлег. Старик нам порекомендовал рядом стоящий дом, он был пуст. Когда мы зашли, то нашли в нем мусор, разваленные печи, выбитые окна, дверей не было, сквозняки играют на полном ходу. Оставаться здесь спать было невозможно, лучше было остаться под забором, так как от ходьбы мы были потны, так что остаться на сквозняках – это равносильно погибели. Мы решили искать квартиру и нашли ее. Это были две красноармейки с детьми. Они нас и приютили. Рано утром мы тронулись дальше. * * * 29 октября. В 8 часов утра пришли в село Коноково, отыскали свою роту, она была в колхозном дворе. Здесь произошел конфликт с одним из наших командиров. Это был человек с ехидной натурой, черты его лица говорили, что он много воображал, а мало соображал. Он всегда носил полевую сумку, был в резиновых сапогах, когда начальник колонны кричал: «Командиры рот, ко мне!», то этот человек появлялся первым и вообще он старался быть около начальства. Бывало, когда начальник колонны для какой-либо цели собирал командиров рот, то этот человек старался так усердно шагать, что у него нижняя челюсть вместе с губой хлопали в ритме вместе с его резиновыми сапогами. Своей тактикой он мне напоминал «Капитанскую дочь» Пушкина, где в Оренбургской крепости солдаты, занимаясь тактикой, припевали: «Мы в фортеции живем, хлеб едим и воду пьем». Вот этот человек появился в этом дворе, где стояла наша рота, и потребовал, чтобы подводы, которые возят наши вещевые сумки, ехали с ним. Он выдавал себя за какого-то большого начальника и настоятельно требовал подводы, а мы в свою очередь стояли на том, чтобы не дать. И вот между ним и нами завязалась возня, и в конечном счете мы его под свист выгнали со двора, потом через некоторое время он появился с комиссаром колонны и все же подводы забрали. Он сел на подводу и смотрел на нас с ехидной улыбкой. * * *
Просмотров: 529 | Добавил: atv | Рейтинг: 5.0/1
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Газета онлайн
Случайные статьи
Хлебная страда на финише!
Лучший строитель - Александр Шелифост
Труд женщин охраняется законом
Сердцем хранимые наши любимые...
Стадион временно закрыт?
Реклама



Облако Фотографий


Copyright MyCorp © 2024