Главная » 2010 » Февраль » 11 » Газета №12, 10 февраля 2010г.
13:45 Газета №12, 10 февраля 2010г. |
НИКТО НЕ ЗАБЫТ - НИЧТО НЕ ЗАБЫТО!
ДЯДЯ ВОЛОДЯ
Между Кабардинкой и Геленджиком, на склонах Маркотхского хребта и вдоль дороги, видны зелёные острова из сосны. Приезжие и отдыхающие думают, что это естественный лес. На самом деле не так. В шестидесятые годы Кабардинскому и Геленджикскому лесничествам доводились задания по посадке хвойного леса. Сегодня эти посадки выросли в красивые рощи. Местные жители посещают их с удовольствием, чтобы подышать лечебным воздухом, собрать грибов - маслят, опят.
Тогда, в шестидесятые годы, техникой на склоне гор делались своеобразные террасы, на которых высаживались сосны. Всхожесть была хорошей, но весной, когда бурно росла трава, нужно было срочно делать прополку, спасать будущий лес.
На эти работы дополнительно привлекали людей. Лесникам помогали члены семей. Мне нравилось вместе с отцом выезжать на эти работы, хорошо платили. Но главное, была возможность пообщаться с лесниками. Бригада из семи - восьми человек состояла в основном из фронтовиков.
Среди них заметно выделялся друг отца - дядя Володя Бедный - двухметровый богатырь, бывший морской пехотинец, участник боёв на Малой Земле. Высаживался не с первым десантом, но и ему досталось: был ранен, освобождал Новороссийск.
Хутор Бедных, где родился дядя Володя, располагался на том месте, где сейчас микрорайон Геленджика "Северный".
У меня с дядей Володей были особые отношения. Он, как и всех, называл меня "сынком ". Уважал за серьёзное отношение к спорту и постоянное любопытство. А я его - за большую природную силу, героическое прошлое и неизменную причёску - спортивный бокс на седой голове.
В обеденный перерыв у костра, на котором лесники готовили уху, каши с особой зажаркой, я пытался разговорить дядю Володю о войне. Отец эту тему не любил. "Была тяжёлая, неприятная работа и кровь", - отвечал он, и на этом разговор заканчивался.
" Дядя Володя! Вы же лично были знакомы с Куниковым, освобождали Крым, столько видели, пережили, расскажите! " - допытывался я. "Твой отец прав, не стоит трогать эту тему, - замечал дядя Володя, шевеля мои волосы. - Запомни, сынок, если кто-то любит часами говорить о прошедшей войне, о подвигах, о своём участии в боях, относись к его словам с недоверием. Скорее всего, он врёт. Настоящий фронтовик, сидевший в окопе на передовой, говорить спокойно о пережитом не сможет".
Но однажды я его всё-таки разговорил. Мы отдыхали на скалистом берегу Голубой Бухты. Море штормило. Дядя Володя долго молча смотрел на горизонт и, наконец, заговорил: " В такое же море наш взвод морской пехоты на двух мотоботах отправили в разведку к побережью Крыма. Нужно было выяснить дислокацию немцев, их берегоукрепления. Полдня нас болтало в штормовом море. Поздно вечером приблизились к берегу где-то в районе Феодосии. Над скалами заметили огонёк. На небольшой шлюпке отправили четырёх разведчиков. Оказалось, что это стан крымских татар - рыбаков. Жили они в двух полуземлянках. Немцев, по их словам, километров на тридцать вокруг не было. Мы, промокшие, продрогшие рады были и такому приюту, согрелись, быстро уснули.
Ночью, по малой нужде, я вышел на свежий воздух. У входа споткнулся, зажёг спичку и узнал нашего часового, лежащего в луже крови с перерезанным горлом. Поднял глаза и увидел, что по степи, километров за пять, в нашу сторону движется автоколонна, сверкая фарами. По "полундре!" мы в считанные секунды собрались. Погрузили на мотоботы двух погибших часовых и успели отойти в открытое море под покровом ночи. " " А что с теми, предателями, не отомстили?!" - воскликнул я. "Отомстили, - глядя в сторону, глуховато ответил дядя Володя. - Старшина перед отходом отправил к землянкам двух ребят со связками гранат".
Этот разговор о войне с дядей Володей был последним. Уже и моей шевелюры нет, у самого внуки подрастают, а я до сих пор хорошо помню его мысли, высказанные о войне.
Младший внук мирно посапывал на коленях. А я уже думал, как накупавшихся и отдохнувших в Геленджике внуков увезу на Малую Землю. Представил, как доберёмся до Керчи, поднимемся на гору Митридат, обязательно побываем на Эльтигенском плацдарме (ныне посёлок Героевка). Там воевал Михаил Иванович Сечкин. Черноморский моряк, на доме которого в Тимашевске до сих пор на синих ставнях сидят белые стальные чайки.
Уверен, никогда не сбудутся слова гениального Альберта Эйнштейна: "Не знаю, каким оружием будут сражаться в третьей мировой войне, но в четвёртой в ход пойдут камни и дубины", пока мы будем помнить о главной семейной традиции - бережно, из поколения в поколение передавать память о наших родных и близких, отстоявших в Великую Отечественную нашу кубанскую землю, всю страну и подаривших нам самое дорогое - жизнь!
Машина весело и привычно скрипела тормозами на поворотах, корабли в Цемесской бухте стали маленькими, игрушечными. В открытые окна с гор врывался запах чабреца, шалфея, полыни, надрывались цикады.
К сердцу, как в детстве, подкатывала мягкая, сладкая истома. Впереди был Геленджик! Город моей юности.
Виктор Чесноков,
член Союза журналистов России.
|
|
Просмотров: 456 |
Добавил: atv
| Рейтинг: 0.0/0 |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ] |
